Юли с нами больше нет. Она умерла, но остались ее замечательные стихи.

* * *
Багаж уложен. Выхожу.
Уже прохладно. Вечереет.
Тебя до рощи провожу,
А дальше смысла не имеет.
И не имеет смысла день,
Прошедший в суматошных сборах,
И беспричинная мигрень,
И взгляды, полные укоров,
Наш разговор наедине,
Бессмысленный, как смерть ребенка -
Ни о тебе, ни обо мне,
О чем-то рвущемся и тонком.



* * *
Еду в "скором", прямо к милой,
Вяну от тоски.
В чемодане бритва, мыло
И мои носки.
На столе стакан с кефиром
И сырок "Янтарь".
Не испортятся, надеюсь -
На дворе январь.



* * *
Не люблю тебя. Риторика.
У заказанного столика
В ресторанчике окраинном
Мы танцуем неприкаянно.
Пролетят былые праздники,
Лишь белье в луженом тазике
Нам напомнит о совместности
Да грядущей неизвестности.



* * *
Вновь в ночной тиши понедельника
В спальню бухнешься с подоконника:
Лучше дела нет для бездельника,
Неудачника и покойника,
Чем пугать живущих трудящихся,
Полусонных уже и зевающих,
Нервным глазом, противно светящимся,
И клочками волос выпадающих.



* * *
Смеялась беззлобно и горько
Глазами коньячного цвета,
Держась за зеленую стойку
Вагона, почти раритета.
Колесные пары как бабы
Уже причитали на рельсах:
"Туда бы, туда бы, туда бы,
Туда, где земля в эдельвейсах!"



* * *
В обиде губы задрожат...
Ну что ты, милая, не надо.
Смотри, еще снега лежат
Кругом, куда хватает взгляда.
Еще все чисто и бело,
Пусть чуть не так, как ты хотела,
Как черно-белое кино
Все так наивно и несмело.
Не плачь, хорошая моя,
Придет конец Полярной ночи,
И до начала сентября
Все будет так, как ты захочешь.



* * *
Мне в середине августа
Уныло и безрадостно,
А в середине сентября
Живу, об августе скорбя.
Но где-то ближе к декабрю
Мне кажется - октябрь люблю,
А в декабре ноябрь дороже
Своей погодой непогожей.



* * *
Раскинь пошире все, что можешь...
Лежишь, и совесть не тревожишь
Пустыми мыслями о том,
Что может посторонний в дом
Войти нежданно, вдруг увидеть
Тебя нагую и обидеть.
Увы! Никто войти не сможет,
Пока служанка не доложит!



* * *
Холодное утро в бетонной квартире.
Комната площадью три на четыре.
Темные стены. Обшарпанный пол.
Старый-престарый прабабушкин стол.
Над головой абажур запыленный,
Нынче он серый, был раньше - зеленый.
Грязные окна уставились вдаль.
На подоконнике - синяя шаль.
Шалью заведует дымчатый кот,
Он на ней спит, в общем - живет.
Вошло это утро прохладно-пустое,
И говорить о нем больше не стоит.



***
Одинокое окно, дом пятиэтажный…
И я честно вам скажу:
вид у вас неважный.
Полушубок без карманов,
сапоги без каблука.
Выключайте свет в окошке,
не валяйте дурака.



***
В темно-синем небе
Отражаются волны,
Сколько я ни стараюсь,
Не становится полной
Моя чаша любви.
Но зато до зари
Наполняется чаша терпенья.
В редкие дни озаренья
С ужасом чувствую я
Как плещется боль о края.
Здесь недостаток,
В чем-то – избыток.
Жизнь – это темный
И мутный напиток.


* * *
Я непригодна как листок,
Исчерченный бессмысленно.
Я уезжаю на восток,
С тобой оставшись мысленно.
И поезд тихо шелестит
Уставшими вагонами,
И вечер за окном грустит
С поблекшими перронами.


***
Душевная прелюдии,
Начало вдохновения.
И персиком на блюде – я,
И ломтиком печения.
Готов конец истории,
Все к завершенью близится.
Я – выкладка теории,
Захлопнутая книжица.



***
Тлеет шиповник в кострище июля,
Пальцем рисую свое имя «Юля»
Я на песке,
что сквозь пальцы как годы…
Важный щенок неизвестной породы
Лая, с восторгом несется за чайкой,
Может быть,
станет когда-нибудь лайкой.
Нюхает воздух со знанием дела.
Я так пыталась, но не сумела.
Пахнет июлем, шиповником сладко.
Встала, с колен соскользнула тетрадка.
Белая дверь из «сейчас» в «никуда».
Пес, мое имя, песок и года.



***
Ночь обоюдоострым чувством
Кромсала нас на лоскутки.
В устах любви мораль распутствовала,
Была во благо и с руки.
Сверкали гранями мгновения,
Вскрывая вены на висках,
И, зная вкус повиновения,
Я таяла в твоих руках.